Банковский сектор
Часть 1. Общий экскурс

Банковские операции производились ещё в глубокой древности. Близкий к современному образ они приобрели уже в Древнем Риме, где действовал институт аргентариев (лат. argentum – серебро, наиболее распространённый металл для римских монет). Они принимали вклады, выдавали кредиты, осуществляли посреднические операции. Аргентариям мы обязаны словом «трансферт». В то время у каждого клиента была своя доска, куда мелом записывались все произведённые для него операции. Если кто-то хотел передать другому деньги, аргентарий стирал сумму на одной доске и записывал на другой.

Подобные практики сохранились и в Средние века. Тогда ими занимались ростовщики (тогдашние специалисты по мелкому кредиту) и менялы. Роль последних в Средневековье была очень высока: денежные системы были трудны и запутаны, и меняла, который давал хороший переводной курс, высоко ценился.

«Меняла с женой» (1514), знаменитая картина фламандца Квентина Массейса, хранится в Лувре

Именно такие менялы превратились в первых банкиров современного образца. Само слово «банк» происходит от итальянского banca – стол, за которым меняла работал с деньгами. Впоследствии владельцы подобных обменников стали называться bancieri – банкиры, дословно «сидящие за столами». В Италии же в 1408 г. возник первый в мире коммерческий банк – касса Святого Георгия, который возродил древнеримские традиции. Примечательно, что сперва банкиры работали только за комиссию, а затем стали вкладывать переданные им на хранение деньги. Так стало развиваться понятие банковского процента.

Уже в XVI в. итальянские банки стали производить первые операции, известные нам сегодня как перевод по безналичному расчёту. Это было связано с тем, что дороги в Средние Века по большей части были плохие, а длительные переезды были сопряжены со множеством опасностей. В данной связи банкиры стали предлагать купцам передавать наличные деньги им на хранение, чтобы постоянно не возить их с собой. Когда купец отправлялся в другой город, банкир выписывал ему бумагу, по которой он получал сумму в пункте назначения у банкира-корреспондента. Банков в ту пору было немного, и корреспондентская сеть позволяла отслеживать все операции – приём, выдачу, переводы и так далее. Всё это проводилось через специальные книги. Подобный принцип, который назывался итальянская бухгалтерия, был затем принят другими странами, в том числе и Россией, где он действовал до самой революции.

С наступлением Нового времени пальма первенства в банковском деле перешла к протестантским государствам, прежде всего Швейцарии и германским княжествам (в частности, Гессену). В этом смысле неудивительно, что всемирно известная семья Ротшильдов происходила из гессенского финансового центра – Франкфурта-на-Майне. Именно с протестантскими банкирами была связана революция в банковской системе. Она произошла с появлением векселей (от немецкого wechseln – менять, обменивать).

Изначально векселем именовалось банковское поручение, по которому владелец передавал адресату право на получение определённой суммы. Этот ордер затем обменивался в банке на наличные деньги. Оформлялся вексель так: на бумаге писалась сумма выдачи и ставилась подпись владельца, затем бумага переворачивалась и вписывалось имя получателя (именной вексель), или оставлялось пустое место для вписывания получателя (бланковый вексель). Иногда держатель векселя мог передавать его другому лицу – в таком случае на лицевой стороне под его именем записывалось имя нового владельца, и тогда адресат вступал в отношения уже с новым держателем. Различались срочные и несрочные векселя: в первом случае погашение векселя было строго ограничено по времени держателем, во втором случае его достаточно было просто предъявить в банке. Существовала также банковская практика досрочного погашения срочных векселей. В этом случае банком производился дисконт (снимался определённый процент от заявленной суммы), и получателю выплачивалась меньшая сумма, но сразу. Вексель же оставался в банке для итогового погашения. Банки и финансовые общества, занимавшиеся подобными операциями, стали именовать «дисконтными».

Примечательно, что в России, где векселя получили самое широкое распространение, они долгое время были основными финансовыми документами. Помимо своей базовой функции (платёжных поручений) векселя фактически выступали в роли переводных ордеров, чековых книжек, договоров по получению и погашению кредитов. Поскольку российские дворяне привыкли жить на широкую ногу, ростовщики вели выгодный бизнес, скупая их векселя по дисконту, а затем предъявляя их к оплате.

Образцы заполнения векселей, начало XX века

России, отрезанной от морских торговых путей, с её аграрным характером и крепостной системой экономики, банки долгое время были ни к чему. Первые осторожные шаги в сфере формирования банковской системы начались во времена петровских реформ, когда страна получила долгожданный выход к морю. Развитие торговли способствовало возникновению спроса на банковские операции.

В отличие от европейских стран, в российском государстве не существовало никакой банковской традиции. В этом смысле банковскую систему в России пришлось строить фактически с нуля. До начала реформ деньги хранились исключительно в физическом виде дома: кто был побогаче, складывал их в кованные сундуки или стенные тайники, кто победнее – в глиняные горшочки и закапывал на огороде. Гарантировать сохранность средств, разумеется, никто не мог. Многие из таких кладов сегодня находят археологи или строители при ремонте старых домов. История банков начинается в мае 1729 г., когда повелением императора Петра II в России был введён первый Вексельный устав. Именно в нём впервые было юридически закреплено право банка взимать процент за свои операции (прежде всего, кредитные). За векселями закреплялся статус документа, с помощью которого банки оповещали друг друга о текущем состоянии счетов, чтобы, как следовало из указа, «вымышленного перевода денег из города в город не было».

В январе 1733 г. по указу императрицы Анны Иоанновны Монетная контора, занимавшаяся чеканкой денег, получила право осуществлять кредитные операции. До этого клиентам приходилось обращаться к представителям зарубежных банковских домов и получать кредиты у них. Тем не менее, подобные агенты действовали только в некоторых крупных городах (прежде всего, портах), и для большинства людей кредитные операции оставались недоступны. Императорский указ был направлен на борьбу с недобросовестными кредиторами, которые слишком низко оценивали залог или не давали отсрочки. Денежные суммы выдавались под залог драгметаллов (золота и серебра в слитках или изделиях) под 8% годовых. Недвижимость в качестве залога не принималась. Это делалось для того, чтобы легче было произвести оценку имущества, поскольку у драгоценных металлов и изделий из них был фиксированный курс, тогда как цена на землю и строения могла колебаться. В случае неплатежа из оценочной суммы залога изымался только выданный кредит, а остальное возвращалось клиенту.

Популярность Монетной конторы росла: если в 1734 г. она выдала кредитов на 400 рублей (примерно 2 млн современных), то в год своего закрытия (1752) – на 6400 рублей (примерно 32 млн современных). Небольшой масштаб произведённых операций был связан с тем, что массового спроса на них при крепостной экономике страны пока что не существовало. Тем не менее, работа конторы имела некоторые положительные последствия. Она стала, помимо прочего, серьёзным ударом по ростовщичеству (даже мелкие кредиты ростовщики давали под 20% годовых). Экономически активное население постепенно привыкало к новым институтам и всё активнее брало кредиты.

Видя положительную динамику, правительство в 1754 г. распорядилось открыть первые полноценные банки: Дворянский для аристократии и Купеческий для предпринимателей. Дворянскому банку протежировал Сенат, учреждённый Петром I в 1711 г. для контроля над текущими государственными делами и их юридического оформления. Купеческим банком ведала Коммерц-коллегия, организованная по приказу Петра I в 1715 г. – впоследствии из неё выйдут Министерство торговли и промышленности и таможенные службы. Исторические источники не содержат ссылок на места расположения соответствующих банков. Весьма вероятно, что они располагались в зданиях контролирующих их ведомств.

Здание двенадцати коллегий на Васильевском острове (Петербург, Университетская набережная, 7)

Здание Сената (Петербург, Сенатская площадь, 1)

Первоначальный капитал для них был выделен из казны и составил для Дворянского 0,75 млн рублей (примерно 3,75 млрд современных), для Купеческого – 0,5 млн рублей (примерно 2,5 млрд современных).

В отличие от Монетной конторы, Дворянский банк, помимо прочего, брал в залог недвижимое имущество, правда, с тем условием, что оценочная сумма залога в полтора раза превышала требуемую сумму кредита. Первоначально Дворянский банк выдавал заёмщикам суммы не менее 100 и не более 10 000 рублей (соответственно от 0,5 до 50 млн современных), впоследствии верхняя планка была поднята до 25 000 (125 млн современных). Кредит можно было получить и на крепостных, которые тоже относились к разряду недвижимости. За каждую душу можно было получить 10 рублей (50 000 современных). Срок кредита ограничивался годом с возможностью получения в дальнейшем двухгодичной рассрочки. Ставки по кредиту колебалась от 8 до 10% годовых.

Именно в этот период стала складываться порочная практика, просуществовавшая следующие сто лет. Поскольку правила банка допускали поручительство за клиента, если у того отсутствовал необходимый залог, помещики могли по несколько раз закладывать своё имущество. Это допущение, которое было своего рода реструктуризацией долга, исходило из представления государства о том, что если у помещика не получилось вернуть кредит сразу, можно дать ему ещё один шанс, а потом ещё один. Зная об этом, полученные кредиты дворяне растрачивали, не заботясь ни возвращением изначальной суммы, ни, тем более, процентов по кредиту.

Надеясь на совестливое отношение дворян, правительство сначала установило 4-годичную рассрочку, затем сделало её бессрочной. Тем не менее, эти меры оказались недейственными и делали ситуацию только хуже. Подобный подход вообще носил чисто политический характер и защищал аристократию как опору самодержавного строя. Власти, по сути, занимались самообманом, пытаясь совместить банковскую систему современного образца с крепостной экономикой, не изменившейся со времён Средневековья. Правительство не могло (а скорее не желало) допустить мысли о том, что вся государственная система была ошибочной, и в условиях полной неэффективности помещичьих хозяйств дворянам просто неоткуда было взять живые деньги. В конце концов имения конфисковывались за долги и переходили в собственность государства, которое плохо представляло, что с ними делать дальше. Для управления конфискованными имениями было создано отдельное государственное ведомство – Канцелярия конфискаций.

Московское отделение Канцелярии конфискаций
(Бригадирский переулок, 13)

Излишнее доверие к дворянам и отсутствие нормальной системы проверки порождали многочисленные злоупотребления. К примеру, в первый год работы банка в него за кредитом обратился офицер Иван Бочаров. Он предоставил поддельную бумагу о том, что у него имеется 25 душ крепостных и соответственно получил 250 рублей (около 700 000 современных). При этом проверка заявлений офицера не проводилась – банк верил ему на слово. В ходе рутинной проверки случайно выяснилось, что у него нет ни одного крестьянина. За мошенничество имение Бочарова было конфисковано, а сам он был разжалован в солдаты.

Дела Купеческого банка тоже шли не особо успешно. Суммы выдачи кредитов там были аналогичными (от 100 до 10 000 рублей, или от 0,5 до 50 млн современных), но процент был ниже – всего 6% годовых. Условия заклада тоже были мягче: можно было выставить собственный товар, если его стоимость на четверть превышала сумму кредита. Десять лет спустя, в 1764 г., купцы, под предлогом развития торговли, добились права получать ссуды по поручительству муниципалитета без заклада. Подобные демократичные условия кредита привели к тому, что к моменту прекращения операций (1770) невозвращённые долги достигли 50% банковского капитала. Документы донесли до нас имена особо злостных неплательщиков – в частности, петербургского купца Горбылова, не вернувшего в банк 42 000 рублей кредита (более 150 млн современных), полученные под залог товаров. Фактически Горбылов смошенничал, намеренно переоценив залог и не собираясь возвращать взятую сумму. В итоге в 1782 г. Купеческий банк был ликвидирован и слит с Дворянским, который, в свою очередь, в 1786 г. был переименован в Государственный Заёмный банк.

Неудачный опыт первых банков косвенно способствовал началу важных преобразований в денежно-финансовой системе России. Физически выдача банковских кредитов чаще всего происходила серебряными рублями – самыми ходовыми деньгами того времени. Если клиент не возвращал кредит, то вся эта масса серебра оседала у него на руках или того хуже – уходила за границу. Как уже было сказано, дворянам это чаще всего сходило с рук, тогда как людей более низких сословий ждала долговая тюрьма, в которой они находились до тех пор, пока взятая сумма полностью не возвращалась.

Серебряный рубль Екатерины II

Чтобы контролировать денежную массу и её движение, в конце 1768 г. манифестом Екатерины II был санкционирован выпуск первых отечественных бумажных денег – ассигнаций. Эксклюзивным правом эмиссии обладал Ассигнационный банк. Были выпущены номиналы в 25, 50, 75 и 100 рублей (они примерно соответствовали 75 000, 150 000, 225 000 и 300 000 современных). От печатания 75 рублей вскоре отказались, так как «некоторые грамотеи» научились переправлять двойку на семёрку, что при низком качестве ассигнаций было нетрудно. Первый выпуск был ограничен суммой в 1 млн рублей (около 3 млрд современных), причем каждая ассигнация вручную подписывалась в Сенате ответственным лицом.

Уже 1 января 1769 г. подчинённые Ассигнационному банку конторы начали обмен медных и серебряных денег на ассигнации, а также размен последних на монету. Любопытно, что за операцию по размену сперва бралась комиссия (0,5% от суммы), однако она вызвала возмущение, и вскоре от неё отказались.

Одна из первых ассигнаций номиналом в 25 рублей, 1769 г

Здание Ассигнационного банка в Петербурге (в наши дни – Финансово-экономический институт, Садовая улица, 21/набережная канала Грибоедова, 30)

Изначально правительство рассчитывало, что ассигнации будут полностью соответствовать прежним серебряным рублям и потом заменят их. Действительно, сперва новый вид денег вызвал ажиотаж: люди приходили в банк, чтобы обменять мешки с монетами на новенькие ассигнации. В отдельные недели отдельно взятая контора могла разменивать до 100 000 рублей (порядка 0,5 млрд современных). Однако, учитывая постоянный дефицит бюджета, власти очень быстро подверглись соблазну включить печатный станок. При изначальном лимите в 1 млн реально в обращение было выпущено втрое больше, а через 20 лет после начала хождения в стране уже обращалось ассигнаций на сумму 76 млн рублей (или 3 трлн современных). Банки физически не могли разместить такое количество наличности и были вынуждены искать для этого помещения. Поскольку специализированных хранилищ в ту пору ещё не существовало, нередко банковские менеджеры (даже не хозяин банка!) хранили деньги, с которыми работали, прямо у себя дома. В итоге императрицей Екатериной был издан указ, по которому государственные учреждения обязывались хранить свои деньги на месте, не переводя их на баланс в банк. Тем самым в России было положено начало системе безналичных расчётов. О том, как она развивалась, мы поговорим ниже.

Ни широкие массы населения, ни даже государственные учреждения, привыкшие к «твёрдому» серебряному рублю, не горели желанием пользоваться по сути ничем не обеспеченными «бумажками». Так в России возникло две параллельные денежные системы – серебряный и ассигнационный рубль. Если первый содержал 100 твёрдых медных копеек, то курс второго был плавающим. Котировки ассигнационного рубля каждый день печатались в газетах, а когда производилась оплата, каждый раз уточнялось, о каком рубле идёт речь. Так возникла формулировка «столько-то серебром (столько-то ассигнациями)».

Непродуманная финансовая политика и постоянное напряжение бюджета в результате многочисленных войн отрицательно сказывалось на развитии российских банков. Уже в начале XIX в. экономика России вступила в полосу затяжного кризиса. Дефицит бюджета к 1809 г. превысил 150 млн рублей (примерно 0,5 трлн современных), в этом же году сумма необеспеченных ассигнаций достигла 533 млн рублей (соответственно 1,5 трлн современных). Уже в следующем, 1810 г. в денежную массу было «вброшено» ещё 50 млн ассигнациями (0,15 трлн современных рублей). Денежная система страны была подорвана в ходе войны с Наполеоном, когда по приказу французского императора Россия тайно наводнялась поддельными банкнотами. Примечательно, что французские подделки достаточно быстро разоблачили из-за того, что они были гораздо более качественными по исполнению, чем российские оригиналы.

В результате к 1815 г. курс ассигнации упал до рекордно низкой отметки 0,2 серебряного рубля за 1 бумажный. При этом, вместо того чтобы выключить печатный станок и стабилизировать курс, правительство установило официальный курс бумажного рубля к серебряному как 2:1 и потребовало вносить все госпошлины по этому курсу именно ассигнациями, а не серебром. Для этого соответственно следовало пойти в отделение Ассигнационного банка, чтобы разменять 1 твёрдый рубль на два бумажных вместо фактических пяти. Эта ситуация способствовала началу широкой спекуляции ассигнациями. Происходило это так:

— спекулянты разменивали серебряные рубли на бумажные по биржевому курсу (который колебался на уровне 4-5 бумажных за 1 серебряный) и затем реализовывали их на местах с небольшой надбавкой. Чем дальше от столицы, тем больше была надбавка: если в районе Петербурга она составляла 6%, то в Москве уже 17%;

— поскольку бумажные деньги приходили в провинцию медленно, размен осуществлялся не везде, а пошлины следовало платить постоянно, людям было выгодно купить с рук 4 бумажных рубля на 1 серебряный, чем получить за тот же твёрдый рубль всего 2 рубля ассигнациями при официальном размене;

— таким образом, каждый соблюдал свой интерес: покупатель получал бумагу по курсу близкому к реальному, а не официальному, соглашаясь доплатить перекупщику, чтобы не терять деньги, а продавец получал за бумажные деньги твёрдую монету с комиссией, делая, как в Москве, из 1 серебряного рубля 1,17.

В конечном итоге власти были вынуждены временно прекратить выпуск ассигнаций и начать их вывод из оборота. В течение 5 лет (1818-1823) в среднем ежегодно изымалось 50 млн бумажных рублей. Пошлины вновь было разрешено платить серебром по биржевому курсу. Ассигнационный банк перестал выполнять банковские операции и превратился в учреждение для обмена и хранения купюр.

Тем не менее, проблема отсутствия общедоступной банковской сети оставалась. В качестве решения на местах возникла идея общественных банков. Их организовывали на свой страх и риск купцы, которые оказывали местному населению простейшие банковские услуги – открытие вкладов и выдача кредитов. Процент по вкладам обычно не превышал 4%. Кредиты выдавались на 1 год под залог движимого имущества и от 1 до 3 лет – под залог недвижимости. Если дворяне в своих банках получали кредиты в основном вексельными расписками, то менее обеспеченным они выдавались наличными – обычно ассигнациями. Оправдывая свои названия, общественные банки порой работали себе в убыток. Так, неимущим заёмщикам они могли не начислять процентов за пользование кредитом, кроме того, купцы-банкиры за свой счёт содержали местные благотворительные организации.

Концепция общественных банков дала жизнь тем учреждениям, которые мы знаем под названием сберегательных касс. Первые подобные учреждения появились весной 1842 г. после указа императора Николая I. От общественных банков они унаследовали ставку в 4% годовых по вкладам (потом она начала повышаться, в итоге достигая 6-7%). Сам вклад был сперва ограничен 300 рублями (примерно 1 млн современных). По статистике, в первые годы существования сберегательных касс наибольшее количество вкладов поступило от военных и чиновников, на втором месте шли мещане и крестьяне. У дворян и купцов новые учреждения интересом не пользовалось. Размер вкладов колебался обычно от 10 до 25 рублей (т. е. примерно в диапазоне 30 000 – 50 000 современных). Ориентированные на небогатых вкладчиков, сберегательные кассы охотно принимали даже самые маленькие деньги – по 50 и 75 копеек, то есть в пределах современных двух-трёх тысяч рублей. Любопытно, что в эпоху роста железных дорог офисы сберегательных касс часто располагались на станциях. К моменту революции у Государственных сберегательных касс было уже 6 млн вкладчиков, которые держали на счетах 1,5 млрд рублей (порядка 2 трлн современных). Таким образом, уже в те времена банковские услуги стали массовыми.

Для более состоятельных людей в 1818 г. на базе Ассигнационного банка был открыт Государственный коммерческий банк. В его правление, чего раньше не бывало, помимо четырёх директоров от правительства входило ещё четыре директора от купечества. Тем не менее, правительство набирало штат учреждения, а управляющий назначался лично царём. Коммерческий банк фактически стал первым российским банком современного образца. В нём работало четыре отделения: первое занималось вкладами, второе – векселями, третье – кредитами, четвёртое же занималось хранением депозитов и выдачей денег. Именно тогда сложилась практика, что доступ к ценностям имеют лишь кассиры соответствующего отделения. До этого, как уже говорилось, с ними работали те менеджеры, кто в данный момент непосредственно занимался какой-то операцией.

На этой почве не обходилось без громких хищений. В 1853 г. на всю Россию прогремело дело Александровского комитета о раненых. Эта государственная структура оказывала помощь военным-инвалидам, для чего на льготных условиях осуществляла банковские операции с пожертвованиями. Безнадзорность ведомства создавала питательную среду для злоупотреблений. Назначенная в начале 1853 г. ревизия выявила громадные нецелевые расходования капиталов – по данным следствия, директор комитета Александр Политковский присвоил свыше 1 млн (несколько миллиардов современных) рублей. Поскольку Политковский, опасаясь заключения, покончил с собой, отвечать пришлось председателю комитета, генералу Павлу Ушакову, который был лишён всех чинов и званий и приговорён к длительному тюремному заключению.

Чтобы привлекать состоятельных вкладчиков, Коммерческий банк предлагал редкую по тем временам услугу – безналичные денежные переводы наподобие итальянских и немецких банков. Производились они следующим образом. Вкладчику нужно было прийти в отделение банка и заявить необходимую для перевода сумму. Банковская комиссия за транзакцию составляла 0,25% от заявленной суммы (операции в рамках одного и того же отделения были бесплатными). В отделении заявителю выдавалась так называемая трансфертная записка, по которой можно было получить наличные в той конторе банка, где это требовалось. Фактически записка была равноценна векселю и, соответственно, могла быть передана другому лицу. Обработка операции на месте производилась обычно в течение 5 рабочих дней, поэтому выдачи денег приходилось ждать. Поскольку Коммерческий банк был ориентирован прежде всего на купцов, его отделения работали в основном в главных торговых точках страны – в частности, в портах (Архангельске, Одессе, Риге) и ярморочных пунктах (Нижний Новгород, Ирбит).

Александр Рибопьер – первый управляющий Коммерческого банка

Тонкий момент, однако, заключался в том, что Коммерческий банк был государственным, и правительство постоянно пользовалось его средствами в виде беспроцентных кредитов. Это происходило из-за того, что старый Заёмный банк практически не функционировал, поскольку дворянские имения были перезаложены уже по нескольку раз. В условиях расстроенной Крымской войной экономики власти уже не могли выплачивать клиентам оговоренные проценты по вкладам – деньги было просто неоткуда взять. Правительство долго думало, включать ли снова печатный станок, однако, вспоминая о негативном опыте с перекупкой ассигнаций, решило этого не делать. Поскольку проблема оставалась, в 1857 г. процент в Коммерческом банке в одностороннем порядке был снижен с 4 до 3%. Это ожидаемо вызвало возмущение вкладчиков и отток средств из банка в страховые общества и Главное общество железных дорог, владельцы которых предлагали за счёт покупки акций быстро получить хорошие дивиденды. Кассы государственных банков стремительно пустели: за два года с 1857 по 1859 сумма наличности в них упала в 10 раз – со 140 до 14 млн рублей (с 500 до 50 млрд современных соответственно). Чтобы не дать всей системе обвалиться, правительству пришлось прибегать к внешнему займу в 30 млн рублей (порядка 100 млрд современных).

В этой ситуации власти в мае 1860 г. приняли решение о ликвидации государственных банков. Старые структуры (такие как Ассигнационный, Заёмный и Коммерческий банки) были слиты в одну и получили название Государственный банк. Он стал распоряжаться теми активами, которые на тот момент ещё оставались в наличии. Заметное уменьшение государственной и бурное развитие частной банковской деятельности были логичным следствием вхождения России в мировую экономику. Именно в пореформенный период (1860-1880-е гг.) российские банки приобрели современный, привычный вид. Поскольку новая система находилась в процессе становления, она имела весьма своеобразные черты. Их мы рассмотрим далее.

Все банки империи условно разделялись на государственные и частные. При этом, если первые были фактически представлены одним монстром – Госбанком, то вторых появилось огромное количество. В условиях «банковской горячки» 1860-х гг. было открыто в общей сложности 320 частных банков. В таких условиях и Госбанк занимался не только строго государственными вопросами. С одной стороны, выпускаемые им кредитные билеты были обязательны к приёму в качестве расчётного средства на территории империи. Этот прообраз банкнот заменил ассигнации и призван был ликвидировать двойной курс бумажного и серебряного рубля. Теперь каждый кредитный рубль по идее должен был обеспечиваться драгоценными металлами и другими активами Госбанка, а также беспрепятственно размениваться на золото и серебро. В идеальном случае это происходило в пропорции 1:1, то есть 1 кредитный рубль = 1 металлическому. В реальности же размен то вводили, то запрещали, а свободное хождение денег из драгметаллов то разрешали, то ограничивали. С повышением бумажной массы соотношение стало падать и к концу XIX в. составляло уже 1,5 кредитных рубля за 1 металлический.

Банковский кредитный белит номиналом в 10 рублей времён Александра II. Стандарт цветовой гаммы банкнот повторял более ранние выпуски и просуществовал до 1991 г

Вместе с тем, согласно уставу, Госбанк имел право принимать вклады и выдавать кредиты, покупать и продавать драгметаллы и ценные бумаги – как если бы в наши дни Банк России не только эмитировал деньги, но и обслуживал частных клиентов. Кроме того, под его контролем находились сберегательные кассы. Полученные деньги вкладывались в облигации внутреннего займа для дальнейшего кредитования отдельных отраслей хозяйства или военных действий. Таким образом, со временем российский Госбанк всё больше приобретал черты национального банка американского образца.

Что касается коммерческих банков, то большинство из них функционировало примерно одинаково. Во главе организации стояло правление (4-5 директоров во главе с председателем, назначался также исполнительный директор) и совет (15-20 именитых предпринимателей). Директора получали зарплату и бонусы – процент от чистой прибыли. Члены совета получали гонорары за своё экспертное мнение. Чем больше совет проводил заседаний, тем больше его члены получали денег. Совет имел право формировать учётный комитет, выполнявший функции арбитража, решая, какой проект защитить, если правление сомневается, а кому сразу отказать. Заседания правления проходили еженедельно, два раза в месяц оно отчитывалось перед советом.

По стандарту в коммерческом банке было три отдела:

— вексельный (приём и учёт вексельных обязательств);

— фондовый (операции с ценными бумагами);

— вкладов (повседневное обслуживание вкладчиков).

К ним могли добавляться:

— курсовой (работа с валютой и драгметаллами);

— товарный (среди стратегических товаров были зерно, шерсть, кофе и сахар).

Кроме того, во всех банках были:

— отдел корреспонденции;

— хозотдел (распоряжался собственно банковским имуществом).

Времена, когда сотрудники банка носили наличные деньги к себе домой или сваливали в подвале, давно ушли в прошлое. Теперь в каждом банке было оборудованное хранилище, в котором могли оперировать только два человека – заведующий и прикомандированный кассир. В начале XX в. банки уже были оснащены пишущими машинками, гектографами (прообраз ксерокса), арифмометрами.

Операционный зал в крупном банке

Тем не менее, долгое время проблемой было отсутствие квалифицированного и обученного персонала. Учебные программы, которые готовили банковских менеджеров, появились только во второй половине XIX в. Экономических факультетов не было в принципе – будущие министры финансов чаще всего оканчивали либо юридические, либо физико-математические факультеты. Служащие более низкого ранга обучались на отделениях коммерции в политехнических институтах. Только в конце XIX в. стали появляться специализированные коммерческие институты, где изучались экономика и другие соответствующие науки.

Наряду с управляющим директором банка ключевой фигурой был главный бухгалтер. В условиях отсутствия компьютеров ведение отчётности не сильно изменилось со времён средневековых итальянских банков. Так, бухгалтера вели две книги: кассовую (операции по налу) и мемориальную (операции по безналу). Они, в свою очередь, делились на журнальные (проводки по хронологическому принципу) и систематические (детализация по каждому счёту). Такие книги заводились на год, а потом сдавались в архив банка. Баланс сводился ежемесячно, а в конце года следовала генеральная ревизия.

Снимки из годичного отчёта (по состоянию на 1 января 1915 г.) Русско-Азиатского банка: по вкладам…

…по купленным за рубежом ценным бумагам…

…и по собственным текущим расходам

Чтобы привлечь пользователей, банки могли делать разнообразные заманчивые предложения. Уже в пореформенные времена большинство из них (включая Госбанк) предлагало открытие валютных и металлических счетов (принимались драгметаллы в слитках, изделия из них, монеты) и страхование вкладов (банки были тесно аффилированы со страховыми обществами) и можно было застраховать свой вклад от невыплаты банком (суть этого мероприятия была довольно сомнительна, особенно если учесть аффилированность банков и страховых компаний). Популярностью пользовались введённые Госбанком клиентские шкатулки – прообраз банковских ячеек. Большинство организаций предлагало то, что потом стало онлайн-банком. По требованию клиента сумма переводилась с его счета на счет другого человека обычной бухгалтерской проводкой. Если люди были в разных городах и там не было филиала нужного банка, то проблема решалась через открытие корсчетов.

Примечательно, что проценты по вкладам везде держались примерно на одном уровне – от 3 до 4,5%. Иногда, чтобы привлечь клиентов и ослабить конкурентов, процент могли повысить до 6-7%, но это было редко. Начислялись проценты не ранее, чем через 6 месяцев после открытия вклада. Как и в наши дни, клиент мог досрочно забрать вклад, но тогда терял проценты. Если вклад находился на обслуживании, но по какой-то причине оно не оплачивалось клиентом, то вклад продавался, банк вычитал причитавшиеся деньги за обслуживание, а остаток автоматически зачислялся на бессрочный вклад обладателя под самый низкий процент. Новому клиенту при открытии вклада заводились расчётная и чековая книжки (первая отражала принятые и выданные банком суммы). Чековую книжку нельзя было передать другому без аффирмации через банковские книги, при этом срок действия выписанного чека ограничивался пятью днями. Если клиент утрачивал эти документы, то был обязан троекратно сообщить об этом в печати. После этого банк подтверждал потерю, и только тогда книжки становились недействительными, а вкладчик получал дубликат.

Этот момент был наиболее тонким в работе банков и с ним было связано множество афер. Одна из наиболее известных разыгралась в 1914-1915 гг. Петербургский вкладчик обратился в свой банк, чтобы снять с текущего счёта сумму денег, однако обнаружилось, что они уже были выданы по чеку, подписанному самим клиентом. На это вкладчик предъявил книжку, в которой все чеки оказались на месте. В результате банковской ревизии выяснилось, что чек поддельный, более того – другие такие же оказались в числе погашенных. Ущерб составил сотни тысяч (сотни миллионов современных) рублей. Позже выяснилось, что подобные происшествия имели место и в других банках империи.

Годичное расследование вывело полицию на международного афериста, князя Николая Церетели. В ходе следствия выяснилось, что афера производилась в два этапа. Сперва коррумпировался один из банковских служащих (чаще всего – бухгалтер), который за взятки предоставлял мошенникам секретные документы, в том числе информацию о вкладах и их обладателях, образцы чеков, расписок и подписей клиентов. Он же делал соответствующую запись в систематической книге. Затем Церетели и его сообщники тайно изготовляли фальшивые чековые книжки и подделывали подписи владельцев. Любопытно, что с большинством обманутых Церетели знакомился лично, втирался к ним в доверие и точно знал, когда и где они будут, чтобы успеть обналичить чеки и скрыться. Когда клиент предъявлял настоящие документы, оказывалось, что по книгам все деньги выданы, а чеки погашены. Церетели в итоге был осуждён на длительный тюремный срок, однако был освобождён революцией и уехал за границу, где продолжил заниматься своим ремеслом.

Похожая ситуация повторилась в России в конце XX в. в ходе знаменитого дела о фальшивых авизо. Тогда точно так же подкупался банковский клерк, который выписывал от лица своего банка авизо на получение денег в Госбанке. Даже при наличии компьютерной системы российский банк советского образца оказался уязвим для такого элементарного мошенничества – что уже говорить о дореволюционном банке, где понятие клиринг отсутствовало в принципе.

Полученные от вкладчиков деньги коммерческие банки вкладывали по-разному. Особо интересовали частных банкиров как предмет вложения ценные бумаги, прежде всего, акции частных компаний.

Акции знаменитых банков: Азово-Донского…

… и Русско-Азиатского

Пореформенная эпоха, которую ещё называли временем грюндерства (от немецкого gründen – основывать), вообще отличалась большим количеством авантюр в самых разных секторах экономики. На этом фоне стала печально известной история Московского ссудного коммерческого банка. Он был основан в 1870 г. группой предпринимателей, которые плохо представляли, что такое банковская финансовая отчётность. Поскольку на незаполненном рынке банку поначалу сопутствовал успех, владельцы решили, что это не такое уж и сложное дело. В условиях железнодорожного бума того времени они решили заняться прокладкой новых железнодорожных линий. В 1873 г. директор банка Григорий Полянский познакомился с разорившимся предпринимателем Генрихом Струсбергом, который выдавал себя за преуспевающего железнодорожного дельца. За следующие два года Струсберг сумел вытащить из банка более 8 млн рублей кредитов (около 20 млрд современных), профинансированных, разумеется, деньгами вкладчиков. Впоследствии выяснилось, что Струсберг получал деньги под залог «мусорных» ценных бумаг немецких фирм-однодневок, которые при этом не покрывали и 15% от выданных сумм. Как установило следствие, такое стало возможным благодаря тому, что аферист платил откаты до 25% от суммы кредитов лично Полянскому и управляющему директору банка Густаву Ландау.

Катастрофа произошла осенью 1875 г. 12 октября банк прекратил все операции, а уже на следующий день была начата процедура банкротства. Когда выяснились детали происходящего, разразился грандиозный скандал. Русское общество было шокировано произошедшим, и началась цепная реакция: вкладчики других банков ринулись туда, чтобы изъять свои вклады. Такие знаменитые банки, как Волжско-Камский и Азово-Донской, потеряли тогда десятки и сотни тысяч рублей. События, связанные с Московским ссудным банком, вдохновили Владимира Маковского на создание его известной картины «Крах банка». По решению суда Струсберг был выслан из России с запретом повторного въезда (в то время иностранцев не сажали в тюрьму, а высылали из страны), а Полянский и Ландау получили длительные сроки и были сосланы в Сибирь. Чтобы успокоить вкладчиков, пришлось вмешаться правительству, которое ликвидировало задолженность из казённых средств, правда, только на 75% от суммы каждого вклада.

Владимир Маковский, «Крах банка» (1880), Третьяковская галерея

Нам известны и другие аферы, связанные с банкротством. Вероятно, самым громким дореволюционным делом был случай Ивана Рыкова, директора Скопинского городского банка. Пользуясь своим положением, он в конце 1860-х гг. организовал финансовую пирамиду, когда каждый следующий вкладчик получал всё более высокие дивиденды за счёт предыдущего. Параллельно Рыков вёл фальшивую отчётность, которая предоставлялась властям. По ней банк имел высокую операционную прибыль, выпускал и реализовывал ценные бумаги, осуществлял страхование вкладов. Это продолжалось больше 10 лет. К тому моменту, как в банк пришли вкладчики с полицией, он уже успел объявить о банкротстве. Рыков был арестован и получил пожизненный каторжный срок.
Страдали банки не только от аферистов, но и от грабителей. Дело в том, что до революции у банков не было своих экспедиторов – в их качестве нанимались сотрудники биржевых артелей. Если деньги Госбанка перевозили фельдъегеря в сопровождении воинской команды (чаще всего конных казаков или жандармов), то у частных банков транспортировка наличности происходила на обычном извозчике. Как ни парадоксально, это спасало частников от нападений. Мало кто замечал неприметных клерков с саквояжами, едущих куда-то по своим делам, тогда как кавалькада, сопровождаемая охранниками, неизбежно становилась объектом повышенного внимания.

Свою роль играла и особенность тогдашнего уголовного мира. До революции он делился не только по территориальному и этническому принципу (поляки и евреи-варшавяне, греки-одесситы), но и по специализации. Каждая из уголовных корпораций занималась своим ремеслом, причём грабители чаще всего предпочитали частные дома, квартиры и ювелирные магазины. Банки и их отделения находились обычно в крупных (или относительно больших) городах, где было много полиции и свидетелей, поэтому из-за хлопотности дела с ними старались не связываться.

В отличие от обычных уголовников, перед уголовниками-революционерами такой дилеммы не стояло, и самые дерзкие ограбления российских банков связаны именно с ними. Особенный размах они приобрели в годы первой революции 1905-1907 гг. Так, в феврале 1906 г. в Хельсинки группа социал-демократов ворвалась в отделение Госбанка. Убив охрану и заперев служащих в офисе, они присвоили 170 000 рублей (более 200 млн современных) и попытались скрыться, но уже в следующие дни были задержаны в разных городах Финляндии. Полиция вышла на след нападавших благодаря свидетельским показаниям одного железнодорожного кассира, который обратил внимание, что у человека, покупавшего сразу много билетов, был слишком пухлый бумажник. В итоге нападавшие получили от 15 лет до пожизненных сроков.

Не успели власти опомниться, как в марте того же года группа эсеров напала на один из московских банков. Разоружив охрану и взяв в заложники директора банка, эсеры заполучили 875 000 рублей (более 1 млрд современными). Примечательно, что нападавшие не разбирались в ценных бумагах, которых в хранилище было на десятки миллионов (соответственно сотни миллиардов) рублей, и потащили на себе гораздо меньшую и более громоздкую сумму наличными. Достаточно скоро участники налёта были арестованы. С этой поры банки стали охранять усиленные наряды полиции.

Однако налётчики не сдавались и теперь стали нападать на инкассаторов. Так, в октябре того же 1906 г. в Петербурге эсеры напали на карету инкассаторов Госбанка, ехавших по Фонарному переулку, причём их не остановил конвой из шести конных жандармов. Карету забросали бомбами и похитили два больших банковских мешка денег (точная сумма неизвестна). Оставшиеся в живых охранники успели вызвать подмогу, и покушавшихся задержали уже через несколько часов. На этот раз приговор был суровее – большинство нападавших было казнено.

Вероятно, самым известным налётом в дореволюционной России стала так называемая Тифлисская экспроприация, за которой стояли большевики. Покушению предшествовала тщательная подготовка и тренировка. Утром 13 июня 1907 г. в центре города, на Эриванской площади (сейчас площадь Свободы в Тбилиси), появился экипаж, на котором инкассаторы везли деньги в местное отделение Госбанка. Их сопровождали лишь два легко вооружённых охранника. Нападавшие боевики забросали карету инкассаторов гранатами, перебив людей и лошадей, вытащили мешки с деньгами и разбежались в стороны, скрывшись в переулках старого города. Многие из них затем смогли беспрепятственно покинуть Тифлис. Украденная сумма составила примерно 350 000 рублей (более 400 млн современных).

Тем не менее, очень скоро большевики столкнулись с проблемой: большая часть суммы оказалась в 500-рублёвых банкнотах (самый крупный номинал), поэтому их было решено обменять на валюту в европейских столицах. Нападавшие и их сообщники не знали, что российская полиция сообщила своим европейским коллегам номера банкнот. Уже в январе 1908 г. ряд революционеров, имевших отношение к ограблению, были арестованы по всей Европе и затем экстрадированы в Россию. Тем, кто сумел скрыться, впоследствии пришлось сжечь украденные деньги, так как обменять их стало невозможно.

После окончания эпохи реформ (1880-е гг.) российские банки вошли в полную силу. Фамилии банкиров и владельцев банковских домов были у всех на устах. Ряд учреждений приобрёл всероссийскую известность. О том, кто их создавал и как они работали – в следующем выпуске.